Мне всегда не хватало мамы, сколько себя помню. Закончив в 1958году Красноярское училище искусств (где я сейчас работаю) вместе с папой они поженились. Я родилась с большим трудом. Мама не смогла выносить первого ребёнка из-за жуткого токсикоза, а я даже не собиралась менять планы и появилась на свет в ночь на пасху в 1959году. В декрете со мной сидел папа, мама почти сразу же пошла работать. Они оба попали по распределению в муз. Школу №2, которая практически располагалась во дворе нашего дома. Папа преподавал скрипку, а мама – фортепиано. Папа ещё и завучем был, но при этом умудрялся всё успевать делать.
Я стала посещать ясли с 7 месяцев, а до этого времени, меня таскали за собой постоянно и, если я вдруг начинала гундеть, папу били по плечу музыканты и он передавал через оркестр бутылочку с молоком за кулисы. Маме сделать это было невозможно, так как она сидела за роялем, а папа мог сделать это незаметно. Сколько себя помню, за мамой постоянно приезжали огромные чёрные правительственные машины и увозили её на концерты, встречи, диспуты и прочее. Папа смиренно ждал маму, готовил кушать, мыл, стирал, консервировал и нянчил всех младенцев в нашем околотке. Я родилась с совершенно кривыми ногами, они у меня были просто колесом и папа, зная, что у её дочери так просто быть не должно, перебинтовывал мои обе ноги туго-натуго вместе.
Я орала, выражала недовольство, но потом, когда мне об этом рассказал папа, была ему очень благодарна. Папа был Споком по-Сибирски, и все молодые мамаши бегали к нему за советом. Мама зарабатывала в месяц до 500 рублей, при самой высокой зар.плате инженера в 120 рублей. Она всегда трудилась минимум на трёх работах, плюс отдельно получала за концертную деятельность гонорары. Мы ездили постоянно на юг и у нас всегда были вкусности, типа зефира в шоколаде и конфет «Суфле», которые и мама и я любили безумно. Папа знал о всех маминых пристрастиях и удивлял её постоянно, пряча что-нибудь и где-нибудь. Моё детство было самым безоблачным, весёлым, интереснейшим и вкусным.
Три школы: основная. Музыкальная и фигурного катания, куда мы ходили с 3-х лет вместе с папой. Мы ждали маму всегда с нетерпением, она всегда привозила что-нибудь этакое, чего мы и не могли предположить. Мама писала свои программы сама. Я отчётливо помню три из них «Музыка И.Дунаевского в кино»; «Кабалевский и дети»; «Птицы и животные в музыке». Других было столько много, что старые папки с веревочками постоянно отрывались и я помогала маме всё складывать и перекладывать. Всё, что смогла сохранить, переезжая трижды, лежит в семейном архиве, я обязательно напечатаю со временем всё, что есть. Дмитрию Борисовичу Кабалевскому мама ежегодно, в декабре к его Дню рождения (30.12) отправляла с лётчиками кедровые ветки и шишки с орешками, у Леонида Осиповича Утёсова была в гостях и он рассказал ей столько интересного про съёмки фильмов, где звучит музыка великого Дунаевского, мама открывала Красноярский оперный, была первым его зав. Литом, первой ведущей Красноярского симфонического оркестра, и вообще, сколько я помню, мама всегда была первой. Называя её фамилию, а она в городе такая одна - Иоакиманская, мне открывают двери любого культурного учреждения. Все театры, концертные залы всегда рады видеть меня, как только я говорю, что я Ляли Иоакиманской дочь. А порой, мне и говорить не нужно, всё на лице….. Министр культуры Геннадий Леонидович Рукша, увидев меня однажды в колледже испугался, махнул рукой и говорит: «Так не бывает, Ляля перо мной стоит и всё тут…..». Мы действительно очень похожи, а на кого же мне быть похожеё, как ни на маму. Я горжусь своей мамой, никого, никогда она не обидела, не желала зла….. сплошная доброта и обаяние безграничное!!! Как только приезжали в город какие-нибудь артисты из Москвы, или другого города, маму тут же забирали, вводили в курс и уже через каких-то три часа она уже стояла на сцене и вела вечер-встречу с артистами театра сатиры, или МХАТа. Потом, все дружно ехали к моей бабушке, маминой маме кушать, общались и мама на полусогнутых возвращалась домой на такси, которое тогда от бабушки до нашего дома стоило 1руб.20коп. (20коп. стоила посадка). Папа очень любил маму, но, ещё в училище у него было желудочное кровотечение…. Папа не лечился никогда, кушал всё, что хотел, а особенно картофель впросырь. Любил пирог с сырой картошкой и квашеную капусту…………………………. Когда я, приехав на каникулы из института, пришла за очередными сильнейшими обезболивающими средствами, врач задала мне вопрос: «Неужели папа до сих пор не умер?...». Его крепкое сердце стучало, как электронные часы, и останавливаться не собиралось…. Без печени, желудка, постоянно переживая страшные пункции, папа прожил почти год, только на своём здоровом сердце. 1976 год был началом ухода самых близких людей из жизни, последней в этом списке была мамина мама. Моему сыну Владиславу был почти год, он пошёл ножками, а бабушка ушла на небеса. Это была последняя капля горя, переполнившая, в особенности, маму и она сошла с ума. Таких отношений, какие были между моей мамой и бабушкой, я не встречала ни у кого.
Действительность продиктовала необходимость соединить наши две квартиры и съехаться с мамой, чтобы ухаживать за ней. Так начался мой путь, совсем иной, не такой, которого жаждет любая женщина, жизненный путь. Никогда не думала, что я смогу отдать маму в интернат, всегда знала, что такие есть, но я даже мысли не допускала. Меня называли преступницей, так как воспитываю мальчиков в такой обстановке, в постоянном психозе, крике и ужасе, но передо мной всегда стояла другая мама – в светлой одежде без единого пятнышка, с чистейшей лексикой, ухоженная, красивая и весёлая, молодая женщина. В часы отдыха от психозов мы могли разговаривать, и я судорожно старалась записывать всё, что говорит мама о наших предках. Мне удалось собрать почти всё наше дерево по маминой линии, всё в дневниках, в ежедневниках, везде, где только меня заставал просвет в мамином сознании, я записывала. Появились и пятна, и ненормативная лексика и постоянные проклятия… Когда я всё-таки встала на очередь за путёвкой в интернат, знала, что не отдам её всё-равно, мальчишки уже выросли и пошли своим, не совсем, а точнее сказать, не тем путём. Мой супруг ушёл из жизни, когда младшему, Игорьку, было только 13 лет… мы остались с мамой одни с кучей проблем, трудностей, жуткой тоски и одиночества. Наверное кто-то меня осудит, это не страшно, Бог всё-равно будет выносить Свой вердикт каждому из нас, но, за 29 лет было всякое, было и такое, что самой в пору руки наложить на себя. Ещё год назад я не была уверена, что обрадуюсь выделенной путёвке в интернат, но сейчас, я уже с жадностью, такими перипетиями полученную, держу её в руке и не выпущу…. Просто знаю, что маме уже лучше будет там, где кормление, сон, прогулки и прочее ( в большем она сейчас и не нуждается) будет по расписанию, а не так, как приходилось осуществлять мне за ней уход, закрывая, порой на 7-8 часов в её комнате, оставляя там запас еды в термосах, а потом отмывая и её и комнату от проблем, которые случались неизбежно. Теснит в груди, сжимается сердце страшно, что отдаю её, но постоянно внушаю себе, что это НЕОБХОДИМОСТЬ и ей же НА ПОЛЬЗУ. Как же уместить это? Ведь она моя мама. Но, у меня ведь тоже должна быть жизнь, хотя –бы немного успеть пожить, так хочется вздохнуть, проснуться в чистоте и порядке, услышав не привычный стон и крик, а пение птиц. Вернуться в дом с уверенностью, что всё в порядке и дома и у мамы, ибо она там под постоянным контролем. Что не говори, не пиши, а завтра я сяду с ней в поезд и повезу в другую жизнь, её жизнь, в которой мы, её дети и внуки всё-равно не перестанем БЫТЬ. 
Тяжело мне будет, но.......ВРЕМЯ, оно